Перепечатано из журнала Zabriski Rider.
Помню, был я еще молоденек, как мой дружок Пако (сноска: Не Люсия) взялся работать дорожным распорядителем при банде Братьев Алман. И хотя не южный рок был дамой моего сердца, стараниями моего друга я несколько раз попадал в их компанию. Грег Алман, человек, несомненно, обаятельный, но не слишком прилежный в фокусировании своего внимания, сказал мне при первом энакомстве: "Государь мой! Ну, как же я рад, что, наконец-то нас познакомили! Мне говорили; вы - один из немногих, кто понимает, где в нашем деле говна-пирога, а где и правда-шоколадка; и только вы можете объяснить другим, в чем, собственно, разница!" 0-па! - думаю, - ну, кто еще меня так уважал". И прослеэился... Мы с Грегом мотались повсюду вместе в тот вечер, были на репетиции, на джеме, на какой-то широкой гулянке. В конце-концов мы вернулись к нему в гостиницу, где он пел под акустическую гитару до рассвета. Когда я в следующий раз встретился с Грегом, он искренне приветствовал меня: "Государь мой! Вы себе не представляете, как я рад нашей встрече. Ну, наконец-то, мы познакомились..."
Много позже, холодной зимней ночью, после концерта Алманов в Бостонском саду, я неожиданио для себя очутился на заднем диване в салоне длинного и черного лимузина рядом с Грегом и Диком Бетсом, гитаристом группы. Мне не показалось, что они так уж хорошо ладят друг с другом. Те, кто знает об Алманах более моего, утверждают, что было что-то вроде детской ревности у Грега, младшего брата покойного лидера - Дюана Алмана, к Бетсу, протеже Дюана. Могло это и быть правдой. Но могло (поскольку это уже поздняя эпоха в истории группы) быть и проще - что они всего лишь устали друг от друга. Грег говорил безостановочно, пока мы ехали. Бетс только глядел, не отрываясь, в темное окно машины.
Грег сетовал на вьетнамскую войну:
- Вот это была война, в которую нам не следовало ввязываться, - обьявил он, - сколько отдано жизней, сколько разбито семей - абсолютно ни за что. Я пустил себе пулю в ногу, чтобы мне не пришлось идти. 22 калибр. Мы по этому поводу давали вечеринку - я и мой брат- вечеринку со стрельбой в ногу.
- Вы с Дюаном стреляли в себя?- спросил я.
- Нет,- сказал Грег,- сначала вызвали его. Я проводил его до призывного пункта, на нем были розовые шорты. Он говорил (Грег изобразил, пришепетывание): "Где моя пушка? Я должен перестрелять всех этих ублюдков." Он вернулся к машине, едва не плача. Мой брат не так уж часто плакал, но тут, браток, его напугали до смерти. Этот чертов автобус уже поджидал там, чтобы, как только он поднимет руку, увезти его от нас. Он сказал:
"Браток, не сработало".
Дик Бетс, казалось, окончательно затерявшийся в дебрях своих мыслей, тут медленно обратил на Грега свой взор, полный изумления.
- 0 ком ты говоришь, Грег? - спросил Бетс.
- О Дюане.
Глаза Бетгса сузились.
- Ты говоришь, Дюан ходил в розовых шоргах?
- Он ходил в них на призывной пункт.
- А-а,- протянул Бетс с явным облегчением и вновь все свое драгоценное внимание отдал миру за темным окном.
Алман продолжил: - Армейские не купились на розовые штанишки. Дюан вернулся к машине в слезах.
Я сказал: "Ну ты, мужик, ты просто объясни им, что ты, ... мать ..., не пойдешь. И все!".
Он сказал: "Да, это точно поможет, тупой ты ..."
Но он вошел, прошел до того конца, где все поднимают правую руку, чтобы дать присягу, а Дюан свою руку засунул в карман. Сержант орал ему прямо в ухо: "Ты, сукин сын! Такой заднице, как у тебя, самое место в Ливенворсе!". Дюан сказал: "Нет, нет, я не собираюсь отправляться черт знает куда убивать людей, о которых ничего не знаю, не знаю, зачем это нужно. Нет!".
Ему сказали: "Ладно, пока иди домой. Увидимся в суде. Будешь ворочать камни в Ливенворсе. Мы тебе устроим лет десять-двадцать".
Но то ли его дело затерялось, то ли что... Но больше о них ничего не слышно. Хотя несколько месяцев он ходил, обливаясь потом даже в самую жару.
Потом и я получил свой "большой привет". Мы только-только "получили" первый шанс записаться, Дюан сказал: "..., парень, что значит, "получил повестку"?". Таков уж он был. Я сказал: "Не я ее сочинил. Тебе повезло, твое дело потеряли! Я, может, не такой счастливый. Ну, скажи мне, что делать?! Это серьезно. Эта чертова война! ..". Это было когда они называли имена по телевизору. И мой день рождения был первым, с которого начали, Оп-ля! Первый чертов шарик от пинг-понга. Я сам смотрел эту передачу и сказал: "..." К тому времени я уже знал и о напалме, и обо всем остальном.
Первую половину дня я посвятил тому, чтобы хорошенько напиться. Когда я был уже высоко, я сказал: "Мужик, я буду самострелом."
Дюан сказал: "Мужик, и как же ты это исполнишь?". Я сказал: "Я прострелю себе ногу". Он сказал: "Хмм ... Это может сработать". Дюан сказал: "Мы устроим гулянку. Хорошенько накачаемся, на...уяремся, возьмем коробку, наполним ее опилками, отнесем в гараж - и провернем дельце, как надо. Тебя - сразу в машину, отвезем в больницу, а из больницы - прямо на призывной пункт. Время прикинем..."
Прошло дня три. У нас была вечеринка. Там куча девок, тут ящик виски. Я выпил виски полчетверти. Качался, как осиновый листочек на ветру. Вполне годился стать самострелом. И я вышел. И вернулся обратно. Я сказал: "Дюан, мы кое-что забыли." Он спросил: Что?"
"...пушку!". И мы поехали на "другой конец города", как это тогда называлось, и спросили первого черного пижона, торчавшего на углу "Эй, мужик, нам нужно купить пистолет". "Эй, мужик, ты о чем?". "Я о 22-м калибре". Он сказал: "Может, я и смогу это устроить". Я сказал: "Отлично. Сколько это будет?" "Сколько у тебя есть?". "Двадцать пять долларов". "Ну, вот столько это и будет".
Так мы достали пушку и к ней три пули и поехали домой. Я все думал: "Теперь я должен сделать это". Хоть я и был пьян-пьянешенок, но понимал, что под прицелом - моя задница. Я хочу сказать, дело принимало серьезный оборот.
Мы приехали, и я сел изучать карту моей ноги. Вот самая длинная кость, вот здесь она сходится с соседней. Я прикинул, что мне нужно пулю положить между ними, чтобы обе задеть, но ни одну не сломать. Потом я взял нож и сделал насечку на носу пули, чтобы маленький кусочек потом остался внугри. Потому что если в тебе уже есть какой-то металл, в армию тебя точно не возьмут.
Я нарисовал мишень на башмаке. На моем мокасине. Поставил ногу на ящик, взял пистолет, откинулся назад... и сказал: "Боже мой, что я делаю?! С ума я сошел? Я что, буду стрелять в себя?".
Довольно скоро вошел Дюан: "Ну, не слышу салюта, черт возьми. Ты будешь или нет? ..., парень, заканчивай, или дуй в армию. У нас тут столько людей - все ждут гулянку со стрельбой по ноге!".
Я сказач: "Мужик, ты подумай, ты же говоришь о пуле в моей ноге!". Он сказал: "Я знаю, мужик.Ни о чем не думай. Давай, я в тебя стрельну!" Грег показал, как пьяный Дюан поднимает пистолет, покачиваясь, спотыкается и направляет оружие прямо Грегу между глаз. Я сказал: "Погоди! Ты промахнешься, и попадешь мне прямо в ... голову!" Туг я пошел обратно в дом - добавить виски, а Дюан плелся за мной, обзывая по - всякому, дразнил меня, пою я не сказал: "Да ..., мужик!"
Я схватил пистолет, направил мушку на ногу и бам! Пламя вырвалось из этого чертового дешевого, в задницу, старого пистолета - я перепугался до смерти. И не знаю, была ли это такая отдача, но меня оторвало от земли. Дюан вбежал в дверь и поймал меня на лету.
Три секунды я считал себя мертвым. Три Секунды. Потом я почувствовал, что нога онемела до бедра. Я залез в чертову машину, закрутил ногу в полотенце и шутил напропалую всю дорогу в больницу. Первое, что мне там сделали, это дали морфий. Вот тут я по-настоящему уплыл.
Кожа мокасина втянулась в дырку от пули. Я посмотрел на нее, обернулся к брату и сказал: "Дюан, у меня на левом ботинке мишень нарисована! Они тут запросто вычислят, что мы задумали"
Дюан сказал: "О, нет!". И как раз тут вошел врач и покатил меня в чертову комнату. Я думал: "Ну, ..., теперь меня точно отправят в тюрьму." Врач спросил: "Что у нас тут?" Он содрал башмак с ноги и бросил себе за спину, он так и не разглядел на нем мишень. Тут,-входит Дюан - он нарисовал мишень и на втором башмаке: вроде, узор такой!
Врач почти ничего не сделал, а только просунул в дырку какую-то трубку, перебинтовал ногу и отправил меня домой. Я вышел с громадной повязкой и сказал: "..., мокасины остались там." Дюан прошмыгнул обратно в смотровую и стащил несчастные ботинки. Как уж он туда пробрался, не знаю.
Дюан отвез меня на призывной пункт, там спросили: "Что, черт побери, с тобой случилось?" Я сказал: "Мужик, я там на чердаке перебирал свою коллекцию, и тут мой любимый Магнум 22 вдруг выстрелил."
Лимузин остановился, и шофер распахнул дверцы.
- Потом все зажило,- вздохнул Грег,- но тогда меня уже сняли с учета "как единственного наследника."
Перевод Андрея Евдокимова.
Blues.Ru -
Новости |
Музыканты |
Стили |
CD Обзор |
Концерты |
Live Band |
Форум
Allman Brothers